Литературное редактирование
и корректура
Стихотворения
Е. С. Злобова
На части душу разрывает
молчаливый крик,
Свет темной пеленой застлал глаза.
От мрака серого
Дуб кроною поник,
Лишь корни удержали ствол тогда.
Льдом жгучим отворило пустоту
Березе, что в волненье ожила.
Она, боясь тревожить тишину,
Молила серость сгинуть в никуда.
Дань времени терпеньем отдана,
И снова
статный Дуб листвой шумит.
От радости Береза ожила,
И с новой силой бьет в Душе родник.
Виктория Советская
В Туркмению, еще советскую
Я верю в солнце! Представляешь, все же верю!
Оно так рядом, хоть и не за дверью...
Оно так рядом!.. Сяду в самолет,
Откину спинку кресла и – в полет!
Там, знаешь, сколько солнца и песка!
Урюк, арбузы, дыни и... тоска...
Тоска о том, кто был когда-то рядом.
Ты не смотри так на меня,
Поверь – не надо... Я бережно храню свою тоску.
Ты не поймешь меня, я это знала,
Поэтому так спешно убежала туда...
Куда?
Туда, куда тоска, как счастье, манит!
А сказать, откуда?
Оттуда, где уже не будет чуда,
Где счастье – как смертельная тоска,
Где верить в солнце несказанно трудно!
Е. С. Злобова
Две мышки сели на сугроб,
Любуясь светом фонаря.
Танцуют елки в Новый год,
Встречая братца Января.
***
Свет фонаря в окно струится,
И дождь по листикам шуршит...
То Осень скромно веселится
И ритмами в стекло стучит!
***
В золотистом платье,
Плащик за плечом
Цвета серебристого
С ливневым дождем,
Моросящим шагом
По родной земле
Осень вальс танцует
В парке на листве.
Рассказы для детей
Картошка и любовь
С Леной мы в одном классе учимся. И в лагере попали в один отряд. В одну палату заселились и кровати выбрали по соседству. Красота! Лежи и болтай! Очень удивительное дело – вот учишься ты с человеком столько лет, почти всю жизнь, каждый день видишься – Ленка и Ленка! А в лагере оказывается, что вы почти что и не знакомы, хоть ты знаешь все её четвертные и годовые отметки, можешь рассказать, на каком уроке она чувствует себя отвратительно и ждет только, когда звонок прозвенит. Знаешь, какой цветок этому человеку отдали на лето с классного подоконника на сохранение. …И вдруг в сосновом бору, в самом начале лета вы оказываетесь в одном пионерском отряде, и видишь ты, что человек этот – большая тайная планета.
Лена оказалась планетой, которая свои тайны открывала ни с того ни с сего, вдруг и совершенно безвозмездно!
Она могла ночью не давать мне спать рассказами про своё детство, когда жила еще в деревне и сама выводила и привязывала на выгул козу. Сама находила нужное местечко, находила кустик или деревце, и вообще вся эта коза с её проблемами была полностью на её попечении. Закончился такой полуночный рассказ, прервавший мой сон, возмущением: «Вот скажи, почему это мне Гертруда заявила: ты ленивая и ничем не интересующаяся девочка!» (Ленка сделала противную физиономию, очень чем-то похожую, кстати, на Гертруду Валерьевну, нашу природовичку). Я только сказала: «Да ну её, спи!..» А сама еще долго уснуть не могла, вспоминая, что неприятного мне сказала эта Гертруда. Вообще, мысли Лене приходили в голову все время невпопад и не в тему. У меня, например, зуб болит, меня к врачу отправляют, я идти не хочу, понятно, а таблетку мне дать отказываются. Лена стоит рядом, смотрит и слушает, заложив руки за спину. И вдруг выпаливает: «Представляешь, Наташка тенями голубыми накрасилась, ей папа привез. Вот тебе бы папа в лагерь привез тени?!»
И начинался рассказ про то, как ей влетело, когда её папа увидел, что она губы покрасила. Рассказ был не такой короткий, как все могут подумать. Он был подробный, со всеми папиными криками и взмахами руками, выводами его про Ленино будущее, а потом с выводами Лениными про разных пап и про то, что Наташка вот почему-то ведь не обязательно же будет вертихвосткой… «Или будет?» – спрашивала Лена, заглядывая мне в глаза. Мне так было смешно всегда, когда Лена меня спрашивала, потому что она смотрела в это время на меня, как будто вот как я сейчас скажу, так оно и будет – просто гарантия! С ней было всегда весело. Нет, не весело, а просто нескучно. Большой она была любитель поговорить по душам.
Один её рассказ, который был уж точно большой тайной, потряс меня до глубины, до самой-самой глубины этой самой души.
День был дождливый. Мероприятия лагерные были отменены, мы выходили на улицу только до столовой. В резиновых сапогах все, в кофтах. Похожи мы были на маленьких колхозников. Мне нравилось! Все становились деловитее. Да! Это тебе не сандалии-кеды, это – рабочая и серьезная обувь! Резиновые сапоги мы доставали из чемоданных комнат в двух случаях: когда шли в лес и когда начинался дождь (не дождик там какой-то, а дождь!). Вот и в тот день мы проводили время на большой застекленной веранде, на столах были разложены листы бумаги для рисования, пластилин, карандаши раскиданы, краски, кисточки в стаканчиках торчали. Здорово! А около распахнутой двери валялись и стояли наши резиновые сапоги… Много! В проеме двери висели струи дождя, по козырьку стучала веселая дробь, кусты акации, мокрые и тяжелые, пытались качать ветками……
Не знаю, может, кому-то и скучно было в такие дни, мне – нет. Мне очень нравилось, что никто не будет заставлять участвовать в каких-нибудь там «Весёлых стартах», не нужно будет территорию убирать от наших же фантиков и огрызков. Не нужно будет гербарий собирать и шишки для кружка «Умелые руки». Мне даже нравилось, что дискотеки не будет… Вообще, интересное дело, из-за дискотеки больше всех переживали мальчишки, сами никогда не танцевали. Они сидели на лавочках вокруг пятачка и над всеми смеялись. И ждали белого танца. А когда их приглашали, начинали кривляться, отнекиваться, не очень, чуть-чуть, потом сразу соглашались, а после танца, скривив губу и не проводив девчонку, уходили к приятелям и громко ржали. Просто ржали! Правда! Но мы их все равно приглашали.
(Уже скоро будет та тайна!)
А пока мы рисовали, лепили и пришивали оторванные пуговицы на веранде, мальчишки от безделья просто с ума сходили! Они отнимали наши рисунки и начинали их портить, пририсовывали всякие морды и пушки, рассыпали пуговки, щекотали нас и раскачивали стулья, носились по гулкому коридору и выскакивали на веранду с диким воплем, как будто это было весело или страшно. И кто-то из девочек сказал:
– Представляете, мне мама рассказывала, что они учились с мальчишками в разных школах! Были бы у нас разные отряды!
И наша воспитательница, Вера Васильевна, засмеялась и сказала:
– Да вы бы заскучали без наших мальчиков!
Тогда девчонки загалдели-загалдели, что никто бы не скучал, а только бы мы сейчас спокойно сидели, и не нужно бы нам было каждый вечер песок с веранды подметать, потому что только мальчишки не снимают обувь на крыльце, всю грязь сюда тащат, а дежурство-то у нас у всех одинаковое!
Вера Васильевна сказала:
– Ну-ну! – и стало тихо.
Потом снова запрыгали мальчишки, заворчали девчонки. А Лена легла руками на стол, на локти щеку положила, и говорит мне тихонько :
– Хочешь, скажу тебе кое-что по секрету? – И, не дожидаясь моего ответа (ну, понятное дело, кто же не хочет по секрету!), она сказала: – Я, знаешь, почему люблю макароны?
– Макароны? Ну и что? И я люблю, может, макароны!
Лена голову не поднимала, загадочно смотрела на дождик в окне и продолжала низким голосом:
– Нет, ты не так макароны любишь, как я. Я их больше всего люблю. Вот ты что любишь больше всего?
– Пельмени!
– Вот! – тут Лена села гордо и прямо. – Ты пельмени всегда любила?
– Всегда.
– А я макароны не любила. До одного прекрасного дня…
И Лена замолчала. Я знаю, она ждала, когда я спрошу, что это за день такой прекрасный, но я не спрашивала. Я просто хотела сама догадаться, что заставило её полюбить макароны вдруг! Подливка? Томатная паста? Какая-то ерунда! Макароны можно любить только с поджаристой корочкой.
– Вот спроси меня, почему я их люблю? – не дождалась Ленка.
– Ну, ты же меня не спрашиваешь, почему я люблю пельмени!
– Ты их просто так любишь, потому что они вкусные.
– Значит, и ты их любишь?
– Нет, я люблю только макароны! – и она снова выжидательно на меня посмотрела.
– Значит, для тебя они вкусные… – у меня нитка запуталась, а тут Лена со своими макаронами.
– Нет, не вкусные! Что в них вкусного?! Ну, сама-то подумай! Макароны! Ерунда! А вот я их люблю!
– Как это, если невкусные? – съехидничала я.
– А-а-а! – загадочно протянула Лена и снова положила голову на руки. – Вот так! Вот тут-то и тайна! – она помолчала, покосилась на мальчишек и высокомерно сказала: – Дураки полные! Нравится мне один, из нашего дома. Знаешь, кто?
Я говорю Лене:
– Ну, ты уж сначала про макароны, потом про этого, из дома! Давай уж про макароны. Вкусно – не вкусно!
Она аж припрыгнула на стуле и обеими руками по столу хлопнула:
– Так это все вместе! Он же Макаров!
На нас даже Наташка с накрашенными глазами прикрикнула:
– Не качайте стол!
– И что? – говорю я. – Он макароны любит, что ли?
– Ты вообще! Макаров! Понимаешь? Ма-ка-ров! Ну?!
– Я его не знаю, и ничего я не понимаю, мне что Макаров, что Ма-ка-ров!
– Ну, вот ты ничего не понимаешь… Он мне давно-давно нравится, с первого еще класса. (Ну, это она врет – она тогда за Вадиком из нашего класса по пятам ходила, я помню!) Я ведь раньше не знала, что он Макаров. Просто Андрюшка. А потом! Как узнала, что он Макаров, прихожу домой, а на ужин ма-ка-ро-ны!!! – Лена руки к груди прижала и на шепот перешла: – Понимаешь? Это судьба просто!
И мне стало стыдно ужасно. Человек мне про судьбу, про любовь, а у меня никакой романтики, сижу тут, зубами нитки откусываю, никакой эстетики! И пельмени! Их вообще никуда не пристроишь. Ни в классе, ни во дворе никакого Пельменина или Пельмешкина у нас нет. И вообще… Какая я неинтересная!
Лена мне говорит:
– Ты чего? Ты плакать, что ли?
И тут я почувствовала сразу, что у меня рот повис и брови наверх улетели. Помотала головой, что нет, мол, не плакать я собралась. Отодвигаю коробку с пуговками и говорю:
– Слушай, ничего себе! Прямо в этот день?!
Мы с ней переглянулись, вздохнули, и больше ничего не делали до самого ужина. Сидели и слушали дождик.
А по дороге в столовую я думала, что же это я так давно уже ни в кого не влюблялась? И даже никаких знаков мне судьба не посылала… Вот сейчас придем мы на ужин, посмотрим, чьи там фамилии в тарелках окажутся! Ну, например, есть у нас в классе Уткин. Утка, может быть? – Нет. Она невкусная совсем, в лагере её не готовят. Курица? У нас нет никакого Курочкина. Все фамилии несъедобные. Морковкин? – нет у нас такого. Запеканкин? Творожников? Киселев?! Точно! Я и кисель люблю! Только нет и Киселева никакого ни во дворе, ни в классе, ни в отряде.
На ужин оказалось пюре с салатом из свеклы.
Лена многозначительно сказала: «Эх, жалко, не макароны…» – и таинственно на меня посмотрела, ведь за столом только я понимала, почему жалко…
Перед отбоем мы еще немного поговорили про любовь.
– Даже не знаю, – говорила я, – мне всегда какие-то нравились с обычными фамилиями. Уедешь – и ничего о них не напоминает. Пока сама не вспомнишь. Хорошо тебе – макароны!
– Ну и что! Не обязательно ведь съедобное.
– Правда? А ведь и правда! Ну, например, что? – и я стала оглядываться по сторонам.
Вокруг были столы, стулья, все те же краски, сапоги, карандаши, акация, окна, дождик, крыльцо… Ничего подходящего. Конечно, любовь – это ведь не поваренная книга. Но так приятно было бы что-то съесть, превозмогая неприязнь, только от большой любви к имени Любимого Человека! Это ведь уже настоящий подвиг и самоотречение!
– Ты мне скажи, кто тебе нравился? – решила Лена мне помочь.
– Ну, кто? – я стала вспоминать. – Нравился Мне Юра Сысоев. Соска, что ли?
– Нет, не подходит, – говорит Лена. – Еще вспоминай.
– Ощерин.
Ленка даже хмыкнула:
– Совсем глупо! Зубастая фамилия!
– Рагузов Саша, – продолжала я, вспоминая маленького черноглазого мальчика, спокойного-спокойного, с которым мы в санатории танцевали в одной паре. Я дальше приготовилась вспоминать…
– Слушай, а ты любишь арбуз? – вдруг спросила Лена.
– Конечно!
– Ну вот!!! Чего же мы?! Арбуз – это же прямо Рагузов! Скажи?!
– Ну-у-у… наверное…
Лена встала и пошла за пастой и щеткой. Надо было идти умываться к умывальнику. Под дождик. Над умывальником крыша, но все равно это такая романтика – стоять на улице в любую погоду перед сном и после сна, утром. Пахнет мокрыми сосновыми иголками. И вот идем мы к умывальнику, и Лена мне говорит:
– Ты теперь всегда, когда арбуз будешь есть, будешь вспоминать Рагузова. Вот и всё! И будешь ты арбуз любить уже не просто так…
Около умывальника кусты волчьей ягоды. Прикол! А если кто-то влюбился в Волкова? А кто-то – в какого-нибудь Жирнова?
Тут навстречу нам выпрыгивает из-под умывального навеса Васильев Сережка, выпрыгивает, поскальзывается лихо на мокрой глине и падает прямо нам под ноги, вскакивает, а глаза – синющие!
И я говорю Ленке:
– Когда еще я буду есть арбуз?! Слушай, пойдем завтра за васильками? – и думаю, а ведь это просто судьба, что за нашим корпусом, прямо за нашими окнами – ржаное поле, и в нем – полно-полно васильков!
Стихоплёт
Стихи учить просто? Кому как. Есть у нас один мальчик, Сережа Цыганков, он стихи учит-учит, учит-учит, а получаются рассказы. Только Сережу это не пугает. Он все равно выходит к доске отвечать. Он это дело очень любит! Вот я вам расскажу два таких случая, вы сами увидите, какой у нас Цыганков!
Вызвали его Некрасова отвечать (сейчас узнаете, какие стихи!). Валентина Михайловна спрашивает:
– Готов?
– Готов! – кивает бодро.
Валентина Михайловна жест рукой сделала – дескать, проходи! Вышел он к доске, повернулся к классу, спину выпрямил, плечи расправил и громко, с чувством начал:
– Однажды зимой автор вышел из леса. Навстречу ему идет мальчик с дровами. Он их вез на телеге и управлял лошадью.
Валентина Михайловна уже не удивилась, только расстроилась:
– Сережа, как всегда?
А он – веселый такой, довольный:
– Я выучил!
– Как мы отвечаем у доски стихи?
Сережа встрепенулся, плечи еще лучше расправил и еще громче сказал:
– Некрасов. «Мужичок с ноготок»!.. Мне с начала?
– Конечно.
– Однажды зимой автор вышел из леса…
Валентина Михайловна подошла к окну, отвернулась от Сережи, но все равно видно было, что хмурится.
А Сережа лихо шпарит:
– Автор спрашивает: «Ты сам столько дров нарубил?» Мальчик ему отвечает: «В лесу топором рубит отец, а я только отвожу» – «И сколько же человек у вас в семье?» – «Очень много, но только двое работают…»
Валентина Михайловна не выдержала, глаза рукой прикрыла и горько вздохнула:
– Ох, Сережа!..
Он голову к ней повернул и как ни в чем ни бывало спрашивает:
– Что?
– Третья двойка…
– Почему? – он очень серьезно удивился.
– Это, Сережа, не стихи.
– Стихи! В столбик написано. Все выучил.
Получает Сережа свои двойки за стихи, а потом получает хорошие оценки за рассказы, и все нормально, всегда законная вполне тройка получается за четверть. Вообще Валентина Михайловна сказала, что Сережа у нас уникум, потому что очень хорошо умеет пересказывать, но совсем не умеет почему-то стихи воспринимать.
Еще Валентина Михайловна сказала, что у Сережи когда-нибудь обязательно проснется это умение, потому что он добрый и веселый. Это правда! Он веселый! И нам с ним очень весело! Мы все время ждем, когда Сережу вызовут со стихами. Это понятно, такое нарочно не придумаешь. Сначала нам казалось, что он так кривляется, но потом понятно стало – не существует для него поэзии.
Вот, например, как он басню Крылова Ивана Андреевича «Ворона и Лисица» рассказывал:
– Вороне где-то Бог послал кусочек сыра…
Валентина Михайловна обрадовалась:
– Молодец, – говорит, – Сережа! Только эта басня начинается с морали.
А Сережа говорит невозмутимо:
– Ну да, забыл. Я бы потом рассказал… Ну, ладно…
Он снова приосанился и радостно объявил:
– Сколько ни говори народу, что лесть вредна, а каждому приятно послушать…
Сережа всегда с удовольствием говорит, уверенно и громко, так бодро, что Валентина Михайловна почти всегда дает ему высказаться до конца, и мы с большим интересом слушаем краткое содержание или прозаический вариант поэтического творчества наших лучших поэтов. Вот!
– …Вороне где-то Бог послал кусочек сыра. Ворона в клюв его взяла и села на большую елку. Тут лиса бежит, смотрит – ворона с сыром. Сыр такой аппетитный!
Валентина Михайловна села за стол, опустила голову и обреченно дослушала, ни разу не перебив больше.
– Тогда лиса и говорит: «Какая ты красивая птица – и перья черные, и клюв. А как же ты поешь? Ворона и разинула рот. Каркнула. Сыр выпал, и лиса его сожрала.
– «С ним была плутовка такова…» – сказала Валентина Михайловна.
– Ну да, «такова»! – согласился Сережа.
Он довольно посмотрел на Валентину Михайловну.
– Все? – спросила учительница.
Сережа кивнул.
– Садись, Сережа, – тихо сказала Валентина Михайловна.
– А оценка?
– Ты сам как думаешь?
Сережа лоб нахмурил, помычал, потом грустно говорит:
– Тройка? Две ошибки.
– Да?! – Валентина Михайловна очень заинтересовалась. – Какие же?
– Мораль не на том месте и «сожрала».
И Валентина Михайловна засмеялась. Даже, наверное, раньше нас.
Приключения ленивого Муравьишки
Непослушная девочка Даша
Тексты для песен
Струнный звон
1
Жизнь, бывает, дарит много трещин,
Да таких, что воздух давит грудь.
В памяти пылает много свечек,
Да таких, что пламя не задуть.
Припев:
Мы обхватим голову руками
От желанья каждый миг вернуть.
"Как же так?" – те мысли
всюду с нами.
С нами совершается наш путь.
2
Я гитару заключу в объятья
И по струнам пальцем проведу.
По ладам нащупаю я счастье –
То, что обретается в раю.
Припев:
Чистым, мелодичным,
плавным звуком
Обратится к песне струнный звон.
Над водою,
гладь не колыхая,
Голосов польётся разных хор.
3
Песня сделать многое способна:
Слёзы лить, улыбкой веселить,
Беды отогнать, чтоб прочь забота
С плеч сошла, чтоб горести забыть.
Припев:
Да взовьётся песня под гитару
В небеса над пламенем костра,
Разрушая темноты преграду,
Открывая райские врата!
Е. С. Злобова
Стезёю надежды
1
Тоска процветает, Гордыня растёт
И Тьма паутину коварно плетёт,
Грусть нагоняя
в нерадостный день,
Мир угнетают, растят везде лень.
Опустошая безликостью свет,
Ждут безнадёжность
увидеть в ответ.
Припев:
Не безнадёжность вокруг,
ты пойми!
Красками жизнь
ты опять надели!
Утром узришь
красок радостных свет,
Если поднимешься
встретить рассвет.
2
Пусть даже ждёт Вечность,
она не страшит!
Мирские дела разве что завершит.
Время пришло?
Значит, всё позади.
Едва оглянись, и в другой мир иди.
Где ты окажешься?
Следующий круг.
Ты и его пробежишь, милый друг.
Припев:
Не безнадёжность вокруг,
ты пойми!
Красками жизнь
ты опять надели!
Утром узришь
красок радостных свет,
Если поднимешься
встретить рассвет.
3
Происки Тьмы?!
Всё теперь нипочём!
Всюду Надежда бьёт родником.
Коли не знаешь, как дальше идти,
Лишь улыбнись –
станет легче в пути.
Радость с тобою рядом всегда;
Кто-то грустит?
Ты скажи: "Ерунда!"
Припев:
Не безнадёжность вокруг,
ты пойми!
Красками жизнь
ты опять надели!
Утром узришь
красок радостных свет,
Если поднимешься
встретить рассвет.
4
Тоска процветает, Гордыня растёт
И Тьма паутину коварно плетёт,
Грусть нагоняя
в нерадостный день,
Мир угнетают, растят везде лень.
Опустошая безликостью свет,
Ждут безнадёжность
увидеть в ответ.
Припев:
Не безнадёжность вокруг,
ты пойми!
Красками жизнь
ты опять надели!
Утром узришь
красок радостных свет,
Если поднимешься
встретить рассвет...
Е. С. Злобова
